Духовный стих об Алексее Человеке Божием в усть-цилемской устной традиции
АЛЕКСЕЙ, ЧЕЛОВЕК БОЖИЙ
ДУХОВНЫЙ СТИХ
4.
Чуркина Татьяна Никифоровна, 1918 г.р., с. Замежная
4.1.
Ефимьян любил в церковь ходить. Церковь староверска, а не никонска. Жил князь Ефимьян и просил сына у Бога. И Бог дал ему сына. Жена зацала и родила сына. Нарекли сыну имя Алексей. Он созвал отцей духовных, окрестили у него маленького сына, дали имя Алексей. Они ростили его до трех лет, потом отдали его Божью грамоту уцить. Он уцился три месяца, а на третий год прошел всю грамоту, и он жил до семнадцати лет дома. Отец захотел его женить. Выбрали ему обруцную невесту. Не хотелось Алексею жениться, не хотелось и отца, матерь прогневати. Ну, Алексея обруцили с обруцной-то княгиной, обвенцали и повели их с княгиной в спальню, а ему не спится. Он стал церковные книги цитать. И у княгины стал спрашивать:
– За кого ты меня почитаешь?
– Называю тебя заместо брата, поцитаю тебя за мужа.
– Сестре с братом грех спати, надо душу спасати. Я пойду во дальние во страны.
Она плацёт. Он тут да не сдавался, во дальнюю дорогу собирался.
– Найдет на тебя тоска-круцина, завяжи пояс, наложь злацён перстень, и сойдет тоска-круцина.
Он ко синему морю предавался. Поднесло ему маленький кораблик. Зашел он на него, понесло его в Ефистово царство. Он сошел с корабля, зашел на берег и в Божью церковь. Ставал по правую руку притворов, воздавал земны цестны поклоны, его приняли в монастырь. А князь прохватился о своем сыне Алексее. Тут везде Алексея искали, во Ефистово царство приезжали, увидали Алексея, да не признали.
– Бог судил, – говорит, – меня да от своих рабов милостыню принять.
– Тебе будет, Алексей, молиться, тебе будет, Алексей, спасаться, пора тебе домой отца-матерь повидати.
– Неужели я достоин? Неужели моя молитва доходна?
Тоже к морю подошел, такой кораблик подошел, переехал море, приехал в свой город, зашел в церковь. Князь его не признал.
– Дай ты мне маленькую келью, я за тебя буду молиться и за твоего сына Алексея.
– А откуда ты знаешь Алексея?
– Мы в одну минуту родились, в одной купели крестились.
Показал все палаты, но слуга был неверный, хорошу-ту пищу съедает, а плоху доставляет.
Вот этот старец умер. Стали искать святые мощи, письмо было. Отец стал брать – ему не далось. А в письме-то сам Алексей и был. Столько народа привалило, все на Алексея смотрят. Что больным давал исцеленье, хромым хожденье, слепым прозренье. И тогда его и захоронили.
АКФ МГУ, ФЭ-12: 4-7-1978, т. 135, с. 0265-0268, № 8: зап. А. П. Роговой в 1978 г. Прозаический пересказ.
4.2.
В городе Риме был это… богатый, как князём, Ефимьян. У его не было ни сына, ни дочери. Он всё это просил, чтобы ему маленького сына Бог дал. (Это за границей ведь!) И вот у его и сын родилсе. Он со́звал отцей ду… отцей, попов духовных, окрестили маленького сына. Нарекали сына, сыну Алексеем – это имя дали, там не по-нашему говорят-то дак. Вот. Он три го… три года ро́стил его и с трёх лет о́тдал в бо́жеску <нрзб> в церковь уж. И… на́ три, на́ три года он о́тдал его, а он три месяца по́жил, всю грамоту Божью достал. И он так у их жил тут, у отца да у матери. Семнадцать лет ему стало. Князю захотелось, отцу-ту, как женить его. Выбрал ему невесту хорошу и… А Алексею-ту не хотелось женитьсе, не хотелось отца-матерь прогневити. Вот. Ну, и обручали его с той невестой. Свадьба, дак уж чейно, свадьба у царя уж, дак, наверно, неделю шла уж, не меньше недели. Ну, и повели их во спальню. Тут завели в спальню, оставили. А Алексей, Алексею-ту не спитсе, Алексей это… на месте не лежитсе. И стал Божьи книги читать про отцей-то, мужей духовных. И стал у ей спрашивать: «Ты гой еси, обру́чная княгина, за кого ты меня да признаваешь? За кого ты меня да почитаешь?» А она: «Почитаю тебя да вместо мужа, признаваю тебя да вместо брата». Он сказал: «Брату с сестрой да нельзя спати, мужу с женой да душа не спасати. Я пойду нонь во дальние во страны». Стал во чёр… во черную ризу одеватьсе. «Найдёт, – говорит, – на тебя, – говорит, – обру́чная княгина, найдёт на тебя тоска-кручина, оставлю тебе, – говорит, – да шёлков пояс, оставлю тебе да зла́щен перстень. Найдёт, – говорит, – на тебя тоска-кручина, завяжи, – говорит, – круг себя да шёлков пояс, наложь на руку́ да зла́щен перстень – сойдёт с тебя тоска-кручина». Z …[Княгиня] принимала, противного слова не сказала. Бат1, не для того же замуж пошла, штё вдовой жить.
Алексея горячима слезами уливала,
Алексей-от тому да не сдавался.
Он во черную ризу одевался,
Ко синему морю придавался.
Поднесло ему маленькой кораблик,
Взашёл он на маленькой кораблик.
Понесло его во Ефи́стово царство.
Ставал он на берег, выходил он во Божью́ церкву, ставал он по праву руку притворов, отдавал честны́ земны поклоны. Алексея тут приня́ли, это в монастырь спасатьсе. Князь-от весьма да пробудился, о своём… проспался, о своём-то, о своём-то о сыне да Алексее. Везде он искал. Уж и милостыну-ту ездили подавали, Во Ефистово царство приезжали, Алексея увидали, увидали да не признали – Бог закрыл его. <А то бы дело пришло, да?> Принял он. Подавали милостину. Он Бога прославил. Бог су́дил же своих рабов видати, от своих рабов милостину приняти. Молилсе он спасалсе лет 17. Ел он с укро́хой2 по одному про́сфиру на́ день. <…> 17 лет прошло, Господь глас прогласил:
«Тебе будет, Алексей, боле молитьсе,
Тебе будет, Алексей, боле спасатьсе,
Тебе пора домой да подвигатьсе,
Не призна… Не приз… Отец-мати тебя да не признают,
Не признат тебя да обру́чная княгина» –
сама у их и живёт. Тогда ведь уж повенчают, дак и чё оно? <нрзб> и живёт, будет там жить <вдовой>.
Алексей-от тому да удивился,
Удивился да прослезился:
«Неужели я Богу достоин?
Неужели моя мольба Богу доходна?»
И стал это со всема тут-ка, с которыма спасался, с этима́ стал прощатьсе. Нонь ведь прощаются «До свиданья», а тогда ведь прощаются-то так, што: «Простите меня, грешного! И вас Бог простит, Бог бласловит». Ну, и Алексей пошёл, тут и во черную ризу оделся, пошёл к синему морю, придался, опять поднесло ему маленькой кораблик. Он при… приехал тут и, ни к отцу-матери зашёл, а зашёл в церковь. А Ефимьян всё ходит молитьсе в церковь. А он это не признался, што ихной сын. Он тут и: «Уж ты гой еси, – говорит, – князе Ефимьяне, ты, – говорит, – покажи, – говорит, – свои, – говорит, – ты княжески палаты… Z …Я, – говорит, – за тебя буду Богу молитьсе, за твоёго-то сына да Алексея». А он и говорит: «Как ты, – говорит, – моёго света знаешь?» Он говорит:
«Как я его, – говорит, – не знаю?
Мы, – говорит, – в один час родились,
В одном, – говорит, – купели́ крестились,
В одном месте, – говорит, – грамоты учились
И в одном, – говорит, – месте молились-спасались.
Хотел же, – говорит, – он домой побывати,
Хотел же он, – говорит, – вас повидати».
Он и дал ему это, таку палату, штобы он молилсе. Мо́литсе да. Они <сообщаютсе>, тех палаты показал, дак у всех – тут у матери, у обру́чной княгины – всех показал, всех он посмотрел а. А тут и… еду-то ему хорошу приставляет, а слуга-то был неверной: хорошу-ту еду засъедает, а ополоски-ти ему да приставляет. После… он тут пожил чё ле и не жалитсе ничё, что таку еду, так-то так. Он уж знат, что эти ополоски уж не пошлёт он. А ну, и… после… В церкви молятсе, а по городу носит благоуханьё. Они стали искать: где ле уж есть в городе святые мощи. После ходили-ходили, пришли, а к им тут а, Ефимьяну-ту а. По полатам-то, пришли в егову-ту палату, а он уж мёртвый лежит, умер уж. Письмо у его в руках. Отец начало положил, стал брать письмо – письмо не далось ему. Тут и другой стал, начало положил, письмо стал брать – тому не далось. Третей стал, начало положил, стал, это <вышний> письмо брать – тому далось. Прочитали – то самый Алексей и есь! Ему было только 34 года. А чё ведь он уж тут постарел весь, так он питался, так он молился… Z Расплакались тут отец и мати, што и обру́чна княгина всё тут прожила, тут, тут и осталась. И столько людей привалило к им тут-ка! Дак злато да се́ребро по дорогам развозили, чтобы они это, люди, как и на злато да на се́ребро задо́рились, а нихто и не задоритсе3, все к Алексею. Алексей давал хромым хожденье, слепым исцеленье, это что вот глаза чтобы смотрели. И чё ещё тут-ка? Ну, вот. Всё здоровье он тут-ка давал людя́м. И ему вот да́но тако, што вот зимой ведь егова-та тут-ка [память], 30-го марта, по-моему, дак чтобы снег загорелсе от земли, а лёд от воды – ему да́но. И вот овещаютсе всё тоже. Он всех спас.
ФА СГУ, АФ 0327-4: зап. Е. А. Шевченко в 1987 г.
Стих передан в прозаическом пересказе, отдельные фрагменты воспроизведены с сохранением ритмического строя.
1 Вводное слово, указывает на возможность (‘может быть’, ‘наверное’), вероятность (‘наверное’) действия; усилительная или вопросительная частица (СРГНП 1: 22–23).
2 Ел он с укро́хой – «с укропом», т.е. окропленную (освященную) пищу.
3 Задо́риться
– желать получить что-н., приобрести (СРГНП 1: 232–233).